Короткий путь по сводчатой темной пещере окончен, ты вышел из стены огромного каменного грота, пол которого расположен вровень с поверхностью. Из грота открывается унылый вид на пепельно-серую пустошь. Кажется, что она поросла такой же серой и безжизненной травой, но детали ускользают, сфокусировать взгляд на том, что находится под ногами практически невозможно – от бесплодных попыток вглядеться начинается головокружение.
Пустошь тянется во все стороны до самого горизонта, а прямо, на границе поля зрения — то ли взбирающийся на небо фронт темных, почти черных туч, то ли горный массив. Ты покидаешь грот и, не спеша, бредешь в сторону темнеющего на горизонте нечто.
Чем сильнее ты удаляешься от пещеры, тем холоднее тебе становится, и тем очевиднее, что перед тобой не горы — это огромный грозовой фронт, нависший над степью. Ты идешь вперед, а тучи ворчат громом, молнии подсвечивают сполохами тяжелую, будто испаренный свинец, громаду. Кажется, что если эти тучи упадут на землю, то настанет конец мира. Вспыхивает паническая мысль – сейчас начнется ураган! Ты останавливаешься и присматриваешься – нет, тучи не движутся, они словно замерли на месте, лишь бурлят, перемешиваясь внутри себя.
Ощущение холода не вызывает того ужасного, до боли скручивающего все тело озноба, который ты чувствовал на входе в пещеру – здешний холод проникает в самую глубь твоего существа, но все, что он способен вызвать а это щемящее чувство тоски, ощущение глубокой неизбежности чего-то тяжелого в грядущем.
Ты входишь под низкие своды страшных туч, и перед тобой открывается полноводная река. Ее русло лежит в неглубокой низине – к воде ведет пологий долгий склон – а течение настолько медленно, что могло бы показаться, что буроватая, словно насыщенная глиной, вода стоит на месте. Ни единой волны, ни дуновения ветерка. Только приглушенный рокот грома и сполохи молний, периодически превращающие полумрак в картину, нарисованную мелом.
Гром, тучи, холод, мучительная медлительность реки — все это давит на тебя, тебе хочется лечь и, закрыв голову руками, спрятаться от этого черно-бело-бурого мира, в котором ты совсем один. Ты делаешь попытку развернуться и броситься прочь, чтобы преодолеть степь в обратном направлении и скрыться под кажущимися теперь такими уютными сводами пещеры…
Но что-то внутри не дает тебе сделать ни шагу обратно. Нет… Тебе нужно вперед, через реку, вглубь этой сухой грозы, на дальний, невидимый пока берег. Ты снова оборачиваешься к реке и видишь, что к берегу причаливает весельная двухместная лодка. На веслах сидит человек в одеждах того же бурого цвета, что и вода в реке.
Что-то странное начинает происходить со временем. Такое бывает в кино, когда режиссер экономит пленку. Вот этот человек в лодке, делает несильный взмах веслами… Вспышка молнии – и он уже идет не спеша по пологому берегу, направляясь к тебе… Еще вспышка – он уже метрах в десяти, ты успеваешь рассмотреть длинный коричневый балахон с широкими рукавами и глубокий капюшон, полностью скрывающий лицо…
Миг, и он стоит напротив тебя. Он существенно, почти на две головы выше, тощ, сутул… Его длинная, почти до колена рука медленно поднимается и протягивается к тебе, ткань длинного рукава соскальзывает с кисти. Это рука глубокого старца – морщинистая сухая кожа, почти такого же цвета как балахон и вода в реке, длинные иссушенные пальцы с узловатыми суставами, обломанные мутные ногти… Рука протягивается к тебе и поворачивается ладонью вверх. Гость чего-то ждет. Ты спрашиваешь, кто он и что ему нужно?
Фигура в балахоне склоняет голову к плечу. Если бы было видно лицо, ты был бы уверен, что оно улыбнулось твоему замешательству.
Ты засовываешь руку в карман, думая по старой памяти дать мелочи неприятному бродяге, и… Достаешь оттуда монеты. Две. Золотые.
Ужас понимания охватывает тебя. Ты медленно поднимаешь взгляд на гостя.
И тогда Харон откидывает капюшон на спину.